– Ты думаешь попытаться ее расколоть, Перри? –поинтересовался детектив. – Ты теряешь время. Я считаю, что она говорит правду.

– Ее беспокоит что-то связанное с Гламис.

– Естественно. Гламис – незаконнорожденный ребенок. ХотяНэнси Джилман и заявляет, что всегда жила так, как хотела, не особопридерживаясь общепринятых правил, она понимает, в какое положение поставилаГламис.

– Может, это объясняет ее реакцию. Может, нет, – кивнулМейсон. – Но тут что-то не так. Послушаем, что думает Картман Джаспер. Попросиего зайти ко мне, когда он закончит. Если Нэнси не желает со мной ничегообсуждать, пусть идет домой. Насколько я понял, она торопилась.

Мейсон и Делла Стрит вернулись к себе в контору. Черездвадцать минут в дверь постучал Картман Джаспер. Он держал в руке графики,начерченные машиной.

– Что вы думаете? – поинтересовался Мейсон.

– Она говорит правду – что касается дела. Она не былазнакома с Верой Мартель, ее не шантажировали, но она лжет насчет Гламис Барлоу.

– Вы хотите сказать, что Гламис Барлоу – не ее дочь? –уточнил Мейсон.

– Не знаю. Мне необходимо составить новый список вопросовкасательно Гламис и задать их, чтобы докопаться до правды. Но что-то связанноес Гламис вызывает эмоциональную реакцию.

– Вам известно, что Гламис – незаконнорожденный ребенок?

– Пол Дрейк сообщил мне, но я не считаю, что это объясняетее реакцию. Наверное, есть что-то еще. Как только Нэнси Джилман слышит о дочерипо имени Гламис Барлоу, она начинает волноваться.

Мейсон нахмурился.

– Предположим, Гламис – не ее дочь? – произнес вслухадвокат.

– Не исключено, – кивнул Джаспер.

– Прекрасный повод для шантажа, – заметил Мейсон.

Мейсон ходил из угла в угол своего кабинета.

– Черт побери, Пол, с этим делом что-то не так, – обратилсяон к сыщику, сидевшему в кресле для клиентов. – Кто-то снял со счета в банкедесять тысяч долларов. Ровную сумму – десять тысяч. Они предназначалисьшантажисту. Снять такую сумму и не оставить следов просто невозможно.

– Но деньги раздобыли, и следов не осталось, – возразил ПолДрейк. – Я исследовал все возможности.

– Я сижу на верхушке вулкана. Десять тысяч долларов лежат вмоем сейфе, – продолжал Мейсон. – Вероятно, эти деньги являютсядоказательством. С ними нужно что-то делать. Я не собираюсь предавать клиента,но я также не хочу, чтобы меня обвинили в сокрытии улик. Я думаю связаться сполицией и сообщить им, что я нашел эти деньги. Если полиция выяснит, чтодесять тысяч долларов находятся у меня, до того, как я поставлю власти об этомв известность, я окажусь в крайне неприятном положении. Я иду по тонкому льду, оставляяденьги у себя.

– Тогда почему ты до сих пор не позвонил в полицию?

– Я не намерен предавать клиента, Пол. Я обязан выяснить,откуда появились эти деньги, перед тем как что-то предпринять. Твои ребятараскопали, чем занималась Вера Мартель в последнюю неделю перед смертью?

Дрейк кивнул.

– Я уже потратил кучу денег на расследование, – сказал он. –Практически никто ничего не знает. Она работала по нескольким делам.Отсутствовала у себя в конторе два дня, но это было за десять дней до смерти.

– Куда она ездила? – заинтересовался Мейсон.

– Понятия не имею, – признался Дрейк. – Мы не смогливыяснить.

– Выясните, – приказал Мейсон. – У нее в сумочке нашликредитку на приобретение авиабилетов и несколько кредиток на бензин. Дайзадание своим людям. Где использовались кредитки на бензин? Куда она летала?Прямо сейчас принимайся за дело.

– Она уезжала за десять дней до тринадцатого, –запротестовал Дрейк.

– Черт побери, плевать мне, когда это было! – взорвалсяМейсон. – В деле чего-то не хватает, и я хочу до этого докопаться раньшеполиции. Представь, в каком я окажусь положении, если полиция…

Зазвонил телефон.

Делла Стрит сняла трубку.

– Звонит Мьюриель, шеф, – сообщила секретарша. – Она плачети очень расстроена.

– Не вешай трубку у себя на столе, Делла, – велел Мейсон.

Мьюриель оказалась настолько расстроена, что ее было сложнопонять. Она постоянно всхлипывала.

– Мистер Мейсон, я… я вас предала. Я – предательница.

– Постарайтесь выразить все как можно более четко и сжато, –попросил Мейсон. – У нас мало времени. Что вы сделали?

– Полиция… применила ко мне то, что называется «третьейстепенью»[2]. Они отвезли меня в окружную прокуратуру и чуть ли не пытали. Ониугрожали мне и… и я им все рассказала.

– О деньгах? – уточнил Мейсон.

– О деньгах, – подтвердила девушка.

– Что вы о них рассказали?

– Все.

– Что еще?

– Я открыла им все, что мне известно.

– Об исчезновении вашего отца?

– Да.

– О том, как вы звонили мне?

– Все, мистер Мейсон… Я не понимаю, почему я это сделала…Они давили на меня. Это было словно удары молотка по голове – бум, бум, бум.Постоянные, непрекращающиеся…

– Когда это произошло?

– Сразу после того, как закончилось слушание в суде. Менязабрали и отвезли в окружную прокуратуру.

– Почему вы не отказались ехать с ними?

– Мне не представилось возможности. С одной стороны ко мнеподошла женщина-полицейский, с другой – мужчина. Они сказали: «Пройдите сюда,пожалуйста. С вами хочет поговорить окружной прокурор». И так я оказалась уних… Они точно знали, какие методы использовать, а я им все выболтала.

– Вы сейчас находитесь под стражей или вас отпустили? –уточнил Мейсон.

– Отпустили, но вручили повестку о явке в суд. Мне завтрапридется давать показания, мистер Мейсон. Я ДОЛЖНА ВЫСТУПИТЬ СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙПРОТИВ ПАПЫ! О, мистер Мейсон, все ужасно! Я не представляю, что делать!

– Не отчаивайтесь, – попытался успокоить ее Мейсон. – Пусть увас не появляются идеи прыгнуть с моста в реку или принять горсть снотворного.Да, вам вручили повестку. Да, вам придется давать показания. Вы это сделаете.Прекратите беспокоиться. Примите две таблетки аспирина и расслабьтесь.